-Представь. Я была гадким утёнком, - Лёва с
недоверием посмотрел на Любу, - серьезно! Я весила чуть больше сорока
килограммов, была носатым лохматым подростком, похожим на пуделя, и в
семнадцать выглядела на четырнадцать… К тому же перманентно хипповала,
одевалась, в понимании наших гимназистов, как лох…
-Погоди… столько слов… про хипповала еще
понятно, а вот пред этим было слово…
-Перманентно? – Люба рассмеялась, - забудь.
Просто хипповала.
-Да нет уж, скажи, как-нибудь вкручу на
переговорах с «Кока-колой»…
Они весело закончили обед, расплатились и
закинули в рты по жевательной резинке, приложенной к счету.
-Фу, у них «Дирол», - заключила Люба как обычно,
по-конкурентному громко. – Не то, что в «Комильфо» - там «Орбит»!
Это не имело никакого значения, кроме
ритуального, вроде как кошки заскребают коврик.
Восемнадцать ноль ноль. «Не повод идти домой», -
мысленно продолжила Люба, налила из кулера воды и достала пачку чипсов.
Начинается вторая смена. Удобное время, если требуется серьезно подумать: ушли
домой бухгалтерия, кадры… никто не звонит по телефону: «Всё пропало! Срочно
сделай…»
Только по выходным и после шести, то есть в
нерабочее время, текучка не отвлекает от стратегических и важных задач, дает
возможность как следует подумать. Получается, функция «подумать» не
оплачивается в рамках нормального рабочего времени и не доплачивается за
сверхурочное… Следовательно, это благотворительность… Вот и сейчас Люба осталась,
чтобы подарить своему клубу некоторое количество своих мозгов…
Что хочет выпускник? Такой выпускник, как Сашок:
мажорчик, имеющий твердую дорогу в жизнь? Не думающий об армии и поступлении в
вуз? Другим выпускникам будет не по карману выпускной вечер в клубе…
Что хочет девочка семнадцати лет, которой папа
на выпускной подарит машину?
Как-то бабка а автобусе зацепила Любу колючей
клетчатой сумкой, и на Любино возмущение «колготки порвёте» ответила злобно:
«Ничего, папочка новые купит»… Люба тогда растерялась от ненависти… Колготки
она покупала тогда раз в два года со своей стипендии в семьдесят рублей…
Чего они хотят? Несомненно, подтверждения своего
статуса – своей исключительности по происхождению. Они хотят думать, что так
будет всегда – папа и его капитал.
Что можно им предложить? Можно ли хоть как-то,
хоть тонким намеком заставить их задуматься, - пусть не сейчас, а немного
позже? Дать просто понять, что они – сами по себе личности, и могут ничуть не
меньше, чем папа, только нужно самим – самим! – пройти все круги и понять, как
устроен мир…
Ставить им классику и балетные номера – это
смешно. Они посмеются над тощими балеринами. Возраст еще тот, когда кабаре
интереснее балета.
Метать бисер… Хотя почему не удивить их именно
классикой? Классический венский бал, с хореографической подготовкой накануне
выпускного, - ведь элита европейской молодежи это практикует, почему нашей не
попытаться? Пусть почувствуют себя по-настоящему взрослыми… подать блюда,
которые они видели только в кино – вряд ли родители уже кормили их устрицами,
слишком сложно… Но, с другой стороны, зачем сложности - потребителю надо давать
то, что он готов потребить…
Не во сне, а наяву прозвучала телефонная
мелодия, которая заставляла сердце Любы колотиться, как стальное колесо на
стыках рельс. «Чем занимаешься? Давай, я за тобой заеду»…
Перво-наперво – звонок мужу. Чтобы не дергал
каждые двадцать минут дежурным «Ну где ты? Когда дома будешь? Кирюшка уже
заждался»… Совещание, обсуждаем выпускные – и вранья никакого, потому что этим
бы и занималась, если бы не он…
-Салют, - улыбнулся и загляделся на Любины
коленки, когда она уселась на переднее сиденье. Куда и зачем ехали – Любе было
не важно.
Он остановился недалеко от пляжа, и вдвоем
направились в пустынное пляжное кафе, обдуваемое всеми ветрами. Официантка
долго объясняла, чего нет из написанного в меню, наконец взяла заказ – и они
наедине. Простой разговор, как да что, как работа и что нового…
Трудно было с ним говорить, если он молчал:
никаких острых тем, никакой оригинальной истории Люба не могла ему предложить.
Сложно заинтересовать человека, который намного интереснее тебя самой.
Приходится скатываться на полушутки и твердить как заведенная: «ничего,
прорвемся, вот увидишь, все делается к лучшему, только мы не всегда об этом
знаем»…
Принесли шашлык – несколько кусков мяса на
картонной тарелочке, политые алым прозрачным кетчупом (как это вообще можно
называть кетчупом?!). Появился повод поговорить о шашлыке…
О чем говорили и сколько сидели – Люба не
запомнила. Она только впитывала его мелкими глотками, продляя удовольствие,
зная, что следующая встреча может случиться не скоро. Она бы вообще молчала,
прижавшись к его полному плечу, но на такое имеют право только жёны…
Странно, но никогда не хотела оказаться на месте
его жены. И не только потому, что он заглядывал на сторону. Вспыльчивый и
амбициозный, способный оскорбить, войдя в раж, он был наверняка невыносим в
домашней жизни.
Они вышли из обветренного и пыльного кафе и
отправились вдоль набережной. Ярко горело солнце, отражалось в окнах прибрежной
гостиницы, и Люба жмурилась, как кошка на крыльце.
-Грязный город. Тяжелый город, работы нет, -
заговорил он. – Я ищу работу в Москве.
Люба не сразу поняла, что это значит.
-Здесь нет для меня работы, рынок сильно отстает
от других городов-миллионников. Слишком давит городская номенклатура. Расти
некуда… За полгода, как ты ушла, - ни одного громкого проекта. Я уже решил, что
уеду в Москву.
-А как же твоя семья? – Люба даже не могла, не смела
спрашивать: «А как же я?»…
-Перевезу их попозже, когда сам устроюсь. А ты
не думала о том, чтобы переехать в Москву?
Разговоры о Москве начались в Любиной семье
давно, видимо, под влиянием его рассуждений о грязном безысходном городе. И
каждый раз муж твердил ей одно: нет, мне в Москве делать нечего…
-Не трави мне душу, - тихо проговорила Люба,
глядя на его морщинки от прищуренных глаз. – Я не смогу туда уехать с семьей, а
одной мне там нечего делать…
-Может быть, это и правильно, - отвечал он
задумчиво. – Семья – это главное. У тебя хорошая семья, береги ее…
Будто в каком-то ступоре, она вышла после
недолгих поцелуев в машине и зацокала домой. Скоро эта история совсем
закончится… а может быть, он еще и не уедет… Вдруг ему подвернется работа в
городе-болоте, вдруг станет страшно или просто лень что-то менять…
-Устала, солнышко? – спросил муж, помогая
расстегнуть ремешок туфли. – А я тебе курочку приготовил!
-Я уже чувствую по запаху, - раздраженно
ответила Люба. – Опять чеснок добавил. Ты же знаешь, я вообще не могу этот
запах выносить. Будто специально так делаешь, чтобы я не ела.
-Пришла… - протянул муж. Ухнул туфлю в угол и
ушел в кухню.
-Почему раскидал игрушки и не прибираешься? –
добралась Люба и до Кирюшки. – Прибирайся немедленно и спать! Полдесятого,
ребенка никто и не думает спать укладывать!
-Что ты разоралась, не успела зайти! –
возмущался муж.
Усталой и измотанной Любе не под силу было
удержаться от скандала…
-Выключай компьютер, я спать хочу, - попросила
она перед сном.
-А я не хочу, - возразил он.
-Полдвенадцатого, мне рано вставать. Ты мне
мешаешь.
-Ну что поделать? Я не хочу еще спать.
-Да в конце концов, сколько можно? Сидишь в
своих тупых форумах, играешь в пацанские игрушки! Когда уже это детство
закончится?! Я спать хочу!! – Люба кричала шепотом, чтобы не разбудить Кирюшку.
-Я не знаю, когда все это закончится! Я, может,
хотел бы чем-нибудь другим заняться, только ты же как обычно – хочешь спать!
-Если бы ты хотел «чем-нибудь другим», ты бы
заранее побрился и лег намного раньше!
-Ага! Фиг! Дождешься от тебя! Я хоть на три раза
побреюсь, все равно ничего не будет!
Через десять минут он, пахнущий свежей водой
после бритья, гладил Любу под одеялом. Она психовала оттого, что хотела спать,
и оттого, что единственный способ оттащить мужа от компьютера – намекнуть ему.
Пока он брился, она успела уснуть, - теперь же он разбудил ее, требуя своей
порции.
-Не лезь, - одернулась она. – Я хочу спать!
-Я так и знал, - разозлился он, встал и утопал
на кухню греметь чайником.
Люба повернулась на бок, и злые слезы закапали
на подушку. «Так тебе и надо», - думала она теперь, как еще год назад думала:
«Вот изменю, будешь знать…»
…«Выпускные… что делать с выпускными?» - вспомнила
она за минуту до того, как заснуть.
