Люба смотрела программу в третий раз. В уме
повторяла сценарий, словно суфлировала. Левка свалил домой пораньше, обсудить
шоу было не с кем. Наблюдала за реакцией зрителей. При слове «блондинка»
оборачивались блондинки, отрываясь от салатов и коктейлей. При слове «девушка»
оборачивались мужчины только из сугубо мужской компании. И лишь при слове
«деньги» оборачивались все одновременно.
-Вы работаете? – услышала Люба сквозь грохот
музыки. Ну вот, с профессионалкой спутали…
Она развернулась, чтобы высокомерно глянуть на
вопрошающего, но оторопела от его взгляда. Несмотря на темень в зале, была
заметна в его глазах полная, всасывающая пустота, такая, что мурашки забегали.
-Что Вы хотели? – офисным голосом спросила Люба.
-Я спросил, Вы здесь работаете, в этом клубе?
-Да, я арт-директор, - пояснила Люба, чтобы
окончательно избавиться от образа ночной феи.
-Я могу с Вами поговорить?
Они вышли на лестницу, где было светлее и тише.
-Скажите, у меня такой вопрос… У Вас ведь
ведется видеонаблюдение? – Люба кивнула. – Скажите, Вы, наверное, знаете, у Вас
недавно несчастный случай произошел… Есть видеозапись того дня?
-Вам нужно обратиться в службу охраны, - ледяным
голосом ответила Люба. Кто он? Репортер, разнюхивающий подробности, посланный
конкурентами?
Ее собеседник переменился в лице, прошептал
«Извините» и развернувшись, пошел вниз по лестнице. Явно не к сотруднику
охраны. Люба догнала его уже у выхода и попыталась сгладить свой жесткий ответ:
-Вы из милиции?
Он посмотрел на нее своими глазами-черными
дырами и тихо, едва слышно произнес сквозь сжавшееся горло: «Я – её муж»…
Они курили молча на улице у входа в клуб.
Майские сумерки холодили Любины плечи. Веяло тоской и первобытным ужасом –
впереди тьма, во тьме – холод…
-Давайте в моем кабинете посидим, - предложила
Люба.
Пока она наливала Максиму чай и доставала из
тумбочки печенье, он говорил отвлеченно:
-Так странно… полный зал народу, все веселятся,
смотрят на сцену… И только один человек смотрит не на сцену, а на тех, кто
смотрит на сцену.
-Нет, - отозвалась Люба. – Есть еще один.
Который смотрит на человека, смотрящего на тех, кто смотрит на сцену.
-Я в последнее время часто сюда прихожу, -
рассказывал Максим. – Странно, да? Тут она погибла, а я сюда хожу. Здесь
веселятся и пьют, а я сижу и жду чего-то…
-Для чего Вам запись? – спросила Люба. - Ведь
это не было убийство, просто передозировка. Она сама виновата.
-Это не Вам судить, кто виноват, - твердо,
впрочем, беззлобно заметил Максим. – Мне нужно фото того человека, который был
с ней. Мне не нужна запись, только фото. Я думал, что узнаю у следователя, но
следствия не будет, дело закрыто. Люба, сможете где-нибудь найти фото?
Люба села напротив него и внимательно
посмотрела.
-Я бы постаралась, если бы точно знала, зачем.
-Я не могу Вам сказать. Просто поверьте, что мне
нужен этот человек.
-Может быть, виноват все-таки тот, кто продал ей
наркотики?
-Люба, Вы хороший человек, я это вижу.
Пожалуйста, не спорьте… Если б Вы знали столько, сколько знаю я…
Еще не известно, сколько бы продолжался этот
никчемный диалог, если бы не позвонил Любин муж и не задал дежурного вопроса –
где она и когда будет дома. Пока Люба с ним разговаривала, Максим словно застыл
и внутри себя говорил сам с собой о чем-то бесконечном, но когда она положила
трубку и попросила его оставить свой номер, он вскочил и трясущимися руками
записал номер на уголке ее ежедневника.
Они вместе шли до остановки, она мучилась от
того, что не знала, что такого можно ему сказать, чтобы вместо черноты в его глазах
хоть на секунду блеснула искра. Наверное, ему не нужна была искра, но нужна
чернота…
-Спасибо, - сказал он ей перед тем, как оставить
ее на остановке и самому пойти дальше.
-Пока еще не за что…
-Спасибо, мы с Вами так хорошо… помолчали.
Сашок был не в духе. Они приехал на работу, как
обычно, после двенадцати, - и дернул черт Любу именно сегодня пойти к нему!
Ведь каждый знает: по понедельникам Сашок всегда рвёт и мечет, лучше дождаться
вторника и спокойно решить все вопросы. Люба решила, что дело не ждёт, и оно
важнее понедельничных психов. Излагала Сашку концепцию выпускных, показывала
эскизы пригласительных, рассуждая о вкусах золотой молодежи и даже не замечала,
как Сашок медленно, будто чайник на плохой плите, закипает и начинает шипеть.
-А ты вообще когда-нибудь была на выпускных
этой, как ты говоришь, золотой молодежи? А ты хоть как-то представляешь себе их
досуг? Они всё уже в жизни видели! Их очень сложно чем-то удивить! А твоя
задача – все-таки удивить!!! Так вот иди и думай!!
Самой большой глупостью в этом случае было даже
не спорить с ним – а просто хотя бы попытаться понять, куда он клонит и что
имеет в виду. Поэтому Люба просто ушла и стала думать. Сопляк, мажор,
невыспавшийся после ночной гулянки… она расшвыряла на столе свои распечатки и
вышла курить на улицу. Очень хотелось послать смс и получить обратно теплый и
жизнарадостный: «Салют!». Но вдруг он сейчас не может общаться?..
Она набрала Максима. Единственный человек, с
которым не надо притворяться и задирать нос, когда так хочется разреветься…
-Максим. У меня одна новость, даже не знаю,
хорошая или плохая… Для Вас тут портрет лежит.
-Спасибо, Люба. Я постараюсь успеть да шести,
чтобы забежать и забрать его.
-Можете не торопиться, я допоздна на работе.
Если Вам тяжело сюда идти, давайте, на остановке встретимся, и я передам.
-Люба, не надо допоздна. Давай так, я в семь на
остановке заберу у тебя фото, и потом ты пойдешь домой.
Люба никак не ожидала такого вмешательства в
личную жизнь. И уж, конечно, не собиралась идти домой в семь часов, когда
столько работы…
Получив от нее фото на короткой встрече на
остановке, он резко сказал:
-Пойдем со мной, - развернулся и зашагал в
сторону парка. Там находилась небольшая чайная, где они уселись у окна и,
ожидая заказанные чайники,курили и
трясли пеплом в стеклянный кругляш.
-Объясни мне теперь, почему ты не хочешь идти
домой? – спросил Максим. – У тебя же ребенок, муж, -я слышал, как вы говорили по мобильному.
-Максим, - устало выдохнула Люба. – У меня действительно
много работы. Я – бюджетообразующее звено в семье…
-Моя жена тоже считала самым важным делом свою
работу. Пожалуйста, не повторяй ее ошибок.
-Я не буду их повторять уже хотя бы потому, что
я не употребляю наркотики, - не совсем тактично ответила Люба, но она всегда
начинала ершиться, когда кто-то давал ей непрошенные указания.
Максим медленно, но вполне уверенно, как будто
готовился к этому разговору, рассказал ей короткую историю. Его руки при этом
без остановки тряслись, и сигарета сыпала пепел мимо.
-Она не употребляла наркотики. Никогда. Просто
именно в этот вечер у нее состоялся очень неприятный разговор… словом, она ушла
от меня, ушла к этому человеку. А он отказался от нее. По сути, выкинул на
улицу. Она где-то нашла героин, она даже со шприцом не умела нормально
обращаться… я не знаю, хотела она уйти навсегда или только на время. Наверное,
навсегда. И в этом я виноват. Я слишком поздно начал ее искать. Я обзвонил все больницы,
все участки, а когда нашел ее, было уже поздно.
Люба молчала, глубоко подавленная этой странной
историей. Она не решилась ни о чем расспросить Максима, а только, когда он
замолчал, хотела погладить его по руке… и на это не решилась. Вскоре они распрощались,
и, вернувшись домой, Люба еще долго прятала от мужа свой растерянный взгляд, а
потом не выдержала и поделилась с ним.
Реакция была странной. Муж будто примерял
ситуацию на себя. И возмущался странностью Максима прощать то, чего прощать
нельзя. Тогда Люба решилась задать свой вопрос:
-А что ты считаешь самой настоящей изменой:
спать с другим, не любя его, или любить, но не спать?
-И то, и другое, - буркнул муж после некоторых
раздумий.
