Анна Ведерникова. Поколение бархатцев

4. возвращение блудного хакера

Ехать предстояло в ночь, это даже лучше, можно поспать и не терять время на пейзажи за окном. Опять же, не заморачиваться насчет еды.

Вылез на нашей станции сонный, побрел к дому, попутно уже оценивая городские здания на предмет превращения их в супермаркет. Универмаг нам, конечно, не отдадут, да и ни к чему два этажа, где свободно поместился бы самолет «Руслан». Вот районный «Детский мир» можно. Неплохо подошел бы старый автовокзал, в котором теперь торговали китайскими тапочками, левыми джинсами и кожаными куртками. Место просто идеальное, географический и социальный центр. Но… Баба-Яга будет против.

Так я добрел до дома. Ничего не изменилось, дождей почти не было, пыль, пыль, пыль.

Чтобы не разбудить свою спящую красавицу, тихо открываю своим ключом. Меня мучают предчувствия. Накануне я не дозвонился, а хотел предупредить, как честный человек, глядишь, и порядок бы навела. Теперь же моему взору предстанет…

Моему взору ничего не предстало, потому что в темном коридоре, видимо, перегорела лампочка. Пока снимал туфли, успел подумать: если лампочка сгорела и новую не ввинтили, значит, кроме Машки тут никто не шарился. Уже приятно. Тут меня в полной темноте кто-то потянул за штанину, громко при этом сопя. Я, кажется, наткнулся на что-то узкое и твердое, загремело, дверь в квартиру распахнулась и там в свете солнечных лучей возникла моя перепуганная чучелка, закутанная в плед. Она увидела, кто наделал столько шума, и страшно обрадовалась, бросилась меня обнимать, запуталась в пледе, выскочила из него, и я понял, что ночнушку она себе так и не купила. Я обнял свое рыжее сокровище, прижал к себе и зарылся носом в волосы. От них пахло сладким. Мы бы стояли так еще долго, но послышалось громкое чавканье, и Машка спохватилась: «Варенье!». Я обернулся и увидел, что натворил.

Прямо за моей спиной из опрокинутого таза вываливалось варенье, а какая-то зверюга размером со щенка чавкала это дело прямо с пола.

-Грета, фу, – повторяла Машка, – варенье, мое варенье!

Я кинулся помогать ей собирать варенье, с которым теперь непонятно было, что делать. И спросил, откуда щенок. Он, как я заметил краем глаза, был породистым, толстолапым, буро-серым, с мохнатыми треугольными лопухами… Забавный овчаренок, но почему без моего ведома?

-Симочка, не ругайся, пожалуйста, – заныла Машка, ерзая тряпкой по полу, – мне так страшно было, я попросила Лешу достать мне собаку. У всех есть собаки! Он принес из питомника, сказал, у нее все прививки есть и даже какой-то паспорт… Пожа-алуйста, пусть останется!

Кроме «можно, я с тобой» папочке стали петь еще одну песенку: «можно мне собачку?». Что следующее? Ах, да, корова.

Мы собрали варенье и отмыли весь пол, и присели на крыльце отдохнуть и привыкнуть друг к другу. Машка успела натянуть футболку. Грета носилась по двору, размахивая ушами и заплетаясь в собственных четырех ногах.

-Будет грызть обувь, – сказал я. – Все собаки грызут обувь.

-Не будет. Она на обуви спит потому что.

Машка, видно, увидела мое выражение лица и тут же начала оправдываться:

-Она еще маленькая на улице спать! Подрастет, тогда! Я же ее в дом не пускаю, только в сенки. Она даже уже почти там не писается!

Ох, доболтается сегодня Машка, я чувствую. Еще не известно, что меня ждет внутри дома… Я как-то не торопился заглянуть, оттягивал это удовольствие.

Машка вдруг ни с того ни с сего разревелась. Что на этот раз?

-Варенье, – ответила она, хлюпая носом. – Я всю неделю ягоду собирала, а бабушка варила, ну почему я его вчера не разложила по банкам?

Я облегченно засмеялся. Господи, Машка, ты такой еще ребенок!

-Ничего, Марьюшка, – успокаивал я. На Марьюшку она, похоже, растаяла. – Мы вот с тобой пойдем сегодня, соберем еще ягод. И снова сварим. Да?

-Я пойду блинчиков разведу? – предложила краля.

Мы прошествовали в хату. Не такой уж жуткий кавардак царил, местами даже остался порядок. Машка пошла колдовать на кухню, а я стал убирать кровать. Под Машкиной махровой простыней оказался мой свитер. Так. В нашей медицинской карточке надо дописать: фетишизм.

Порядок в спальне вскоре был восстановлен, и хозяина позвали завтракать.

-Бачок я починил, – сказал я, входя на кухню.

-Ой, как хорошо! – воскликнула повариха, – а то надоело за баню бегать, – и смутилась.

А я… нехорошо, конечно… я рассмеялся до слез. Так, что неделю не мог без смеха смотреть на собственную баню.

В лес за ягодой мы не пошли, я взялся за работу, помня о том, что деньги есть математическая функция времени. Я протопал ногами полгорода, чтобы ничего не упустить. Мелкие магазины не годились, объединять их – дело долгое, другие находились не в торговых местах… К обеду вернулся вымотанный и злой. Решил порыться в Интернете, поискать информацию типа «где лучше располагать ваш магазин», американцы много на эту тему напридумывали.

Включил свой комп и сразу понял, что тут без меня лазали. Я разъярился не на шутку. Гаркнул: «Машка!!» и швырнул об пол первую попавшуюся книжку. «Для чайников». Стоп. У меня не было ни одной книги для «чайников». Значит, приволокла Машка или тот, кто шарился в моих файлах.

Машка, встревоженная, зашла в комнату, и я начал на нее орать, так орать, что трещали стекла. Я кричал, что ее миссия выполнена и пусть она уматывает отсюда, в ее услугах более не нуждаемся… Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза и рот, а из глаз бежали вот такие – с крупную смородину – слезы. Я схватил с пола толстенную книжищу, стал трясти перед ее носом и орать дальше, что убью того, кто включал мой компьютер, и гонять ее по всему дому, заставляя собирать вещички, иначе я ее голую вышвырну.

Минут через пять я выдохся и вышел на кухню. Выпил стакан воды. Потом еще один. Машка зашла тихо, тряся какими-то бумажками, и отдала мне.

-Вот, я только одну потратила, – лепетала она. – Здесь все чеки, хлеб, молоко. Я пойду работать и все верну.

-Ты мне скажи… пока не скажешь, не отстану. Кто? включал? мой? компьютер?

Она вытерла нос о ладонь и сказала очень тихо:

-Я…

-Зачем? Можешь ты объяснить, зачем ты это делала?

-Хотела научиться, – сказала она совсем беззвучно и окончательно разревелась.

Пока она проревётся, обед остынет. Я наложил в тарелку себе и ей, ложки, хлеб, все как надо. Сел и ее посадил, она отняла руки от лица, встала и отошла к холодильнику… Принесла из холодильника салат, поставила на стол и пошла прочь. Я догнал ее, снова усадил и строго сказал:

-Маша, давай спокойно поедим, и ты мне все расскажешь.

Она еще долго хлюпала своим где-то простуженным носом, пыталась несколько раз начать рассказывать, но истерика брала свое. Наконец, только попив чаю, она успокоилась и все-таки объяснила:

-Ты же разрешил читать твои книги… Я прочитала несколько. А потом подумала, если ты компутерщик, то мне тоже надо маленько знать. Нас в техникуме учили, но там три компутера на двадцать человек, пацаны как засядут… Я не включала, сначала хотела научиться. А у тебя все книжки про компутеры такие заумные…

-Компьютеры, – поправил я.

-Компьютеры. Ну вот, я купила в книжном такую, мне сказали что для самых это… ну, тупых, – тут она в первый раз улыбнулась, слегка, уголками губ, но я понял это по интонации.

-Ну, и чему ты научилась? По этой книжке?

-Включать и выключать, – робко, но не без гордости сказала Мария.

-У-у, хорошее дело. Молодец, что с этого начала. Ну, и как выключать?

-Пуск, завершение работы, выключить компьютер, окэй. И когда замолчит – из розетки.

-Молодец, Маша. Из тебя, пожалуй, выйдет хакер, – она могла подумать, что я издеваюсь, но я говорил очень дружелюбно. Чувствовал, что виноват.

-А еще я научилась водить мышкой, и писать в этом… Морде.

Она, конечно, могла притворяться. Казаться примитивной легче, чем умной. На первый взгляд. Однако в жизни все иначе. Короче, я ей просто взял и поверил. Она на радостях продемонстрировала мне свое умение включать, водить, писать… Ее файлик назывался «cthfabv», что в переводе на русскую клавиатуру означало «серафим». И в нем содержался такой текст: «я люблю тебя вщзвращяйся скорее».

-Ты знаешь, малышка, я так виноват, – это надо было сказать в любом случае, чтобы не уподобляться Алене. – Ты прости, у меня такие тяжелые были дни. Прости.

Все закончилось банально – сексом. Может, чуть меньше банальности этому событию придаст то, что я действительно отнесся к своей маленькой девочке чуть теплее и нежнее, чем от себя ожидал. Моя маленькая феечка с бесцветными глазами…

-Давай сегодня истопим баньку, – попросила Маня. – Она такая вкусная, а я в ней ни разу не мылась.

-Давай, – согласился я, а сам думал совершенно о другом. Мне теперь не понадобится домохозяйка, наверное. Если я останусь здесь. Что делать?

-В городе не нашел работы? – словно читая мои мысли, спросила она. Видимо, тоже думала, что же будет дальше.

-Пока буду работать здесь, если получится наш проект.

Машка заметно повеселела. Думала ли она, что я могу попросить ее уйти отсюда?

-Вы что-то задумали? – спросила она кокетливо.

-Да, есть один вариант. Надо все просчитать и строить, только если насчитаем прибыль.

Может, предложить ей жить здесь, но в другой комнате? Ну не жена ведь она мне, в конце концов!

-Стро-оить! – протянула рыжая бестия. – Чего тут у нас строить, небоскребы, что ли?

Она хохотнула. Стоп. Это похоже на разведку. Агент нольнольсемь, дама доискивается ваших планов. Похоже, надо быть начеку. Все-таки наш ближайший родственник – хитрый Кореец, и собака – опять же его…

-Маша, если ты не хочешь испортить со мной отношения, никогда не спрашивай о моих делах.

-Ой, какие мы загадочные. Киллер, что ли? – спросила разведчица, все еще пребывая в веселом расположении духа. Видимо, получила достаточно удовольствия.

-Маша, – сказал я как нельзя более серьезно. – Я не шучу. Я вышвырну тебя из дома, как только заподозрю, что ты за мной шпионишь.

Маша встала, начала одеваться, умело пользуясь своим полногрудым профилем, а потом, сузив глаза, выпалила:

-От тебя только и слышу: выгоню! Выгоняй, все равно ведь подозреваешь! Хочешь избавиться от меня – я уйду!

И вышла из комнаты.

А я остался валяться на кровати. На потолке шевелились тени листьев рябины, растущей во дворе. Мы с мамой и отцом сажали эту рябину лет двадцать назад, она уже корявая и ломится от плодов в октябре, как ломится вымя взрослой коровы от распирающего его молока. Может, правда, завести корову? Такую же, как была в моем детстве, белую, с черной звездой на лбу, назвать так же – Звездочкой. Звездочка жила с нами, только на моей памяти лет десять, и когда отец собрался ее колоть, я зашел в стайку попрощаться с ней: крупные  слезы стекали по ее белым волосинкам на морде, как стеклянные шарики, я даже потрогал пальцем, не стекло ли это дрожит на белых ресницах…

Надо ж было так довести девчонку… Ведь в ее глазах не было испуга. Привыкла к дебошам отца, страха не было от того, что я мог ударить. Я и не мог. Но одно недоумение: за что? И обида, что и этот такой же, и платит одними окриками на все хорошее, за всю любовь.

Я почувствовал себя такой свиньёй, что и сказать нельзя. Как будто я сам, а не она, стоял напротив себя и недоумевал: за что?

Я быстро натянул джинсы и рубашку, вышел во двор. Машки не было. Выглянул за ворота, я бы увидел, если б она ушла: улица длинная-длинная. Нет. Грета схватила меня за штанину и стала мотать башкой влево-вправо. Я потрепал ее за мягкие уши и спросил:

-Собакенция, где твоя мамка?

Грета пустилась вприпрыжку к калитке в огород. И точно, между грядками сидела моя Маха и чего-то там выдергивала. Я подошел и сел рядом.

-Это что?

-Это редиска взошла, – объяснила она. – А вот там я посадила лук, скоро будем свой кушать.

-Я думал, ты ушла, – вздохнул я.

-А я и ушла. Это моя тень тут сидит, – засмеялась Машка. – Да нет, ты же не сказал «уходи». Вот когда скажешь, тогда и уйду.

Я погладил ее по волосам, по спине и голым коленкам.

-Иди отмывай руки, – сказал я. – Сейчас кое-куда пойдем.

Конечно, только полная скотина может думать, что купить девушке две шмотки – значит, загладить свою вину. Да я об этом и не думал. Просто очень приятно чувствовать себя феем, превращающим золушку. Ни один дурацкий киносценарий не обходится без этой сцены. Пойдем и мы на поводу у конъюнктуры.

Мы покупали ей все, что мне приходило в голову. Трусики, платочки (если уж она так любит плакать), юбочки, кофточки, куртку (совсем девчонка раздетая, что я, на ее здоровье буду экономить? вспомнил, как она бежала мокрая по перрону), башмаки всякие…

Я глядел не только на торговые ряды старого автовокзала, но и чуть поверх. Не стоит упрекать меня в меркантилизме, просто – что два раза ходить? Опять же – меньше подозрений. Спрашивал, к кому обращаться с предложениями. Какая нынче мафия – чеченская или московская? Оказалось, своя, местная.

Ушли мы с ярмарки только часов в пять, когда захлопали вешалки, и челноки стали складываться. Что не купили на автовокзале – докупили в «Детском мире» – шампуни-помады, даже поводок и ошейник для Греты.

Еле доползли до дома, обойдя десяток продуктовых магазинов, и везде с большими пакетами. Все, пора строить супермаркет, подумал я.

-Все, пора покупать машину, – сказал я. На остатки от тысячи баксов это можно было сделать только дешево и сердито. Но у меня пока были минимальные запросы.

Пока моя золушка колдовала над ужином, нацепив новенький фартучек, я вылез в мировую паутину, чтобы  как следует поднатореть в организации продуктового магазина.

-Симочка, пойдем есть, – пропело мое сокровище. И на моих глазах из духовки появилась… пицца.