3. блудный хакер поет блюз

В обед у меня уже была новая машина. Своя собственная, не по доверенности. «Лада», разрушительная радость патриота Взял желтую, в честь погибшей предшественницы.

-Как тебе моя ВАЗа? – спросил я Адольтера. Он выглянул в окно, на стоянку, и неожиданно спросил:

-Это на такой я разбился?

-Не разбился, а сгорел. Санёк, а правда, что для пересадки на лицо берут кожу с задницы?

-Я те сейчас самому это дело натяну до ушей, – пригрозил Сашка. Нас позвали на занятия.

-А ты что, помнишь, на чем тогда ехал? – дошло до меня.

-Не знаю, – ответил он шепотом, потому что мы уже сидели за партой. – Я вообще так странно помню… Слушай, скажи честно, а? На меня все смотрят так, будто что-то знают такое, о чем не хотят мне рассказывать… В общем, я что – в тюряге сидел, да?

-Расслабься, Санёк, не сидел, и никого не убивал.

-Точно?

-Ну… точно. Никого. Кроме себя разве что.

-А-а, вот в чем дело, – неправильно догадался он. – Значит, потом в психушке валялся, да?

-Слушай, Адольтер, отстань со своими тупыми догадками. Не мешай человека слушать.

-Не увиливай от разговора, Перезвонов. Ты сегодня проставляешься. Какой, говоришь, у тебя новый номер?

Я прикусил язык. Номер был 569, и выкатывать девять бутылок было многовато. Не по финансам – по состоянию здоровья. Опять же, Ванесса ждет, я обещал…

Но Марат поддержал Адольтера на все сто процентов. Напрасно я прикрывался Ленкой, которая ждет Сашку дома: Сашка позвонил ей – и вскоре передал ее приглашение обмыть покупку прямо у Адольтеров. Не мог же я сказать – нет, мне надо к Ванессе!

Я набрал ее номер, рассказал, что к чему.

-Серафим, я очень рада за тебя. Только не пойму, вроде та машина была хорошая…

-Ванесса, мы идем к моему другу, ты его не знаешь… Ну, тот, который осенью попал в аварию… Может быть, ты с нами пойдешь?

-Нет, – усмехнулась Ванесса. – Кстати, мне вчера паспорт привезли.

-Что это значит?

-Что я свободный гражданин. Да-да, Серафим, все как в позапрошлом веке – берут паспорт и до свиданья. Новый оформить – мимо них не пройдет. Все схвачено. Ну, да это не важно теперь. Если сможешь, заезжай после праздника.

Девять бутылок классного пива – и отвалите, мне еще по Машкиным поручениям мотаться. Мы просидели у Адольтеров до девяти (совпадение случайно), далее пришлось бросить новенькую машинку на платной стоянке возле их дома, и до Ванессы добираться пешком. Хороший вечер, почему бы не пройтись пару километров по центру города?

Потому что тяжелый предстоял разговор. Очень, очень непростой… Кажется, мне придется делать выбор. Принципы, моральные установки против предательства… И с другой стороны – мои чувства к Ванессе. Что уж там, хоть самому-то себе приходится признаваться, что привязала она меня… Как это ни печально, – любовь…

Ванесса очень удивилась, когда открыла мне:

-Ты что, не на машине? Я в окне высматриваю крутую ВАЗиху…

-Ванесса, мы же выпили.

-Ну да. Разувайся.

Кухня, ароматная курица с черносливом… Хоть я час назад сидел за столом, прогулка сделала свое дело.

-Ванесса, мы завтра не увидимся, – сказал я в перерыве между жеванием. – Я уеду сразу после занятий. Машке тяжело одной управляться.

Она кивнула.

-Надо еще купить кое-что. Телевизора нет до сих пор. Представляешь? – спросил и только теперь сообразил, что у Ванессы тоже нет телевизора.

-Как у тебя с работой? – спросил деловым и серьезным голосом.

-Сейчас нет смысла искать постоянную работу, – я удивился, она пояснила. – У меня по женской линии небольшие проблемы… Ладно, забудь.

-Я к тому: сколько тебе денег оставить.

Я боялся, что Ванесса начнет ломаться и отказываться. Стал объяснять, что деньги подкинул Олег через Алену. Что я не хочу из них ни копейки, а вот Ванесса уж точно заслужила хорошую награду. Она слушала, и не думая перебивать, лишь слегка покачивая головой.

-Знаешь, что до сих пор по Горохову висят плакаты «Оглянись вокруг»?!

-Конечно, – ответила она с легкой, естественной и потому очень красивой улыбкой. – Контракт заключен на два месяца. Скоро снимут…

Тихая, такая уютная и домашняя… Раба на кухне и… В общем, идеальная жена.

Умница, красавица… Один вопрос: почему? почему я? почему я уже занят? почему я не могу жить на два фронта?

Я обнял ее крепко-крепко, до ее осторожного «ой!», и все высказал – и про Мёбиуса, и про то, что год назад еще не было поздно, и что ей со мной не повезло, что могу только есть, спать, потрошить компьютеры без нее, а жить – жить уже, наверное, не могу, что каждую минуту ловлю себя: не хватает руки, не хватает одной-единственной буквы…

Но как только я притих, Ванесса встала, широким жестом стряхнула меня со своих плеч, и решительно заявила:

-Нет, голубчик, никаких «жить». Езжай-ка к своей жене, там ты нужнее. А я как уже привыкла без тебя, так нечего и менять свою жизнь.

Я возразил, что я и не думал бросить Машку, на что она еще резче ответила: тем более проваливай.

Меня дважды просить не надо. Провалил еще как.

Я всю дорогу до Горохова об этом думал. Длинная дорога, как путь Сизифа с горы. Сначала злился. Дошло даже до того, что обзывал ее шлюхой по тому, как легко приняла деньги: привыкла брать у мужиков. Потом просто понял. И оттого, что понял, стало еще тяжелее, гораздо труднее, чем было бы, не отшей меня Ванесса…

Она не хотела, чтобы я мучался. Чтобы вернулся домой и метался по углам, выжидая повода навестить ее снова. Гораздо легче мне будет, если я обижусь и разозлюсь на нее.

Встретила меня горячей банькой, и пока ее бабушка нянчилась с правнучкой, Машка отходила меня жарким веничком с дороги. Била и приговаривала: «Это я всю дурь из тебя, это всю дурь». Попросил рыженькую пояснить насчет дури, но она сказала, что сам знаю. Смешная моя девочка, Машенька, я чуть не сделался вечным упреком твоей любви, маленькая. А может, ничего бы не изменилось, только прибавилось бы самодовольства: переспал с шикарной бабой… Впрочем, нет, Ванессу разнесло в некоторых местах, и Манька все равно обгоняла ее на сто очков. Ее два молочных арбузика, налитых и упругих, могли и не таких кандидаток отослать далеко на Камчатку…

Больше всех телевизору обрадовалась Анютка. Господи, два месяца от роду, а уже реагирует на это мелькание кадров. Машка же больше восхищалась моей новой «ладой». И удивлялась, что она так похожа на нашу первую… нет, вторую машину. А я сказал, что они были разлученными в детстве близнецами.

-Ой, не надо – близнецами, – запротестовала Машка. – У близнецов всегда очень похожие судьбы!

Потребовала рассказать про Адольтеров. После полутора часов рассказов, когда все, даже самые мелкие подробности закончились, а она продолжала выпрашивать «еще расскажи», я заявил, что поедем в сентябре на ее сессию, и она все сама увидит.

-Какую сессию?! Я взяла академический отпуск. Ты что, с маленьким ребенком тащиться в город ради какой-то паршивой сессии?!

Я возразил, что учиться надо, ей и так вместо пяти придется шесть лет тянуться, а если еще и продлить удовольствие… В итоге окончательный спор мы оставили примерно так до августа.

Еще в пятницу, возвращаясь из города, я заметил на окраине Горохова новое строительство. Расчищенная площадка, техника… Еще один магазин? Но почему на краю города?

В понедельник, отправившись на работу, я проехал мимо и внимательнее вгляделся. Работа кипела, видимо, днем и ночью. Потому что возник уже какой-то каркас посреди этой площадки. На работе спросил у ребят – никто ничего не слышал, хотя стройку заметили многие.

Через неделю никто уже не сомневался, что строится бензоколонка. Снова Олег? Снова проблемы и опасности?

Какое-то тупое механическое мотание, понял я наконец. Это не жизнь. Работа – Машка, работа – Машка. Даже нет приличных друзей, не с кем позастольничать, поматериться, потравить гнусные анекдоты… Зарплата – магазин, Машка – Анютка, дом-работа… От этого замкнутого круга кругом идет голова. Пыльный городишко, все тот же свиномордый лось, венчающий и нашу с Машкой свадебную фотографию… День – неделя – месяц. Первая редиска – первые огурцы – первые помидоры.

Не хватает. Катастрофически тебя не хватает мне пью электричество но не попадаю я… Нет чего-то важного. Чего-то. Кого-то. Со мною нет кого-то мне грустно от чего-то…

Не выдержал и набрал на работе ее номер, нет ответа… Больше не стал – видно не судьба видно не судьба…

Тупой стал, злой, бессильный. Машка раздражалась, но, наверное, догадывалась, и боялась поднимать тему. Боялась, что все брошу… Нет, я бы не бросил. Мы в ответе…

Сидел у материной могилы все воскресенье в Троицу. Думал, может быть, даст сил такое уединенное общение себя – с собой, с больной совестью, имя которой – мама… Спрашивал у нее, улыбавшейся с фотографии, как быть, что делать, и сам себе отвечал ее голосом, который пока еще помню: не бросай, как бы не усыхал, не бросай здесь… Бросишь здесь – и там не найдешь. И если там теперь вся твоя душа, то скрути ее в тугой шнур, притяни назад и не позволяй распрямиться. Заморозь. Годы идут быстро, там глядишь – что-то изменится. Или ишак сдохнет, или эмир.  Но сейчас нельзя, ты ведь сам ей говорил, и она согласилась – нельзя, чтобы уходили, глядеть в спину и знать, что с той стороны слезы-смородины…

Сидел до заката и сам ронял прозрачные смородины, потому что никак не мог оставить все как есть – и изменить ничего не мог. Бубновая дама, червонная дама…

Тихо подошла, так тихо, что даже не напугала, когда обняла сзади за плечи, прижавшись подушками к спине и щекой к мокрым глазам.

-Молодой человек, мы с вами учились в музыкальной школе?

Я положил ладони на ее холодные плечи, и покачались так сплетясь.

-С кем дитё?

-С Полиной Семеновной. Попросилась до тебя сбегать, потеряла ведь уже.

-Ты говоришь как наши бабы, таким же сельским говорком.

-Тебе так кажется, после города-то.

-Надо учиться, Маша, не стоит пропускать. Я возьму отпуск в сентябре, буду с Анюткой, пока ты на занятиях. В феврале потом снова возьму.

-Сима, – протянула Маша необыкновенно серьезно, и пересела напротив меня на корточки, чтобы видеть глаза. – Сима, ты ведь не для того в город рвешься.

-Маша, перестань. Мне твоя ревность уже… Не спал я с ней, ни разу не спал. Даже обидно, ты упрекаешь без конца, хоть бы было, за что.

-Сима, – тем же тоном, с легким прищуром глаз, – я понимаю, что не спал. Но знаешь, лучше бы спал – и только. Мне эта твоя любовь гораздо труднее выходит. Думаешь, я не вижу, как ты сам не свой весь вечер куришь и по двору топчешься, Грету за ушами чешешь. У нее скоро там лысина уже появится.

-Не появится.

-Сима, – она ничего не слышала, – я все понимаю, что она красивая, и умная, это я тут баба деревенская. Слушай, я была бы одна на свете – ушла бы и ревела потихоньку. Или удавилась бы. Но еще есть человек…

-Маша, я люблю вас обеих, – сказал я, имея в виду Машку и Анютку.

-И что мне теперь делать? Жить к нам пригласить? – а она поняла иначе. Вот выкручивайся теперь…

-Маша, прости меня. Я… Ты просто пойми, ведь я тебя действительно люблю. Ты такое солнышко в моей жизни… Может, ты просто поймешь меня? Мне сейчас очень трудно, но это пройдет, все будет как надо.

-Сима, я-то не железная. Я и наорать могу, и что угодно. Поэтому я буду всегда теперь плохая, потому что я рядом, потому что мешаю тебе. И чем хуже я, тем будет лучше она. А если уйдешь, то наоборот. Я бы сказала – сходи к ней, проветрись, поживи пару месяцев. Сам вернешься, потому что я знаю, чем они берут. Только я не одна у тебя теперь, и отпускать тебя не имею права, потому что выходит, что я и за нее решаю, за Анютку. Вот что ты мне скажешь? Я и плохой быть не хочу, и выбора нет у нас. А?

Я встал и обнял ее за холодные плечи, и повел домой. Темнело, становилось холодно и сожрали комары.

-Машенька, милая моя. Я тебя люблю, и все на этом. Я никуда не уйду, даже если попросишь. Просто если бы Ванесса осталась, мы с ней по-прежнему были бы друзьями, как раньше. Виделись каждый день, разговаривали… А она уехала – и не осталось друзей, пойми. Все они в городе: Адольтер, Макар, Ванесса, ну ты сама знаешь. Мне ее действительно не хватает, но не так, как ты думаешь.

Я говорил истинную правду, и от этого становилось намного легче. И сам начинал думать, что остался без друга – не без любимой.

-Нет, наверное, мне льстило, что она в меня влюблена. Любому мужчине бы это польстило. Но ведь она при этом не портила ничего, наоборот. Помогла нам с квартирой. Уж как тебя выручила – это совсем не следует забывать… Она ведь так берегла наши с тобой отношения, неужели ты не заметила?!

Машка шла притихшая, повзрослевшая. Кажется, она успокоилась и помогла успокоиться мне. До поры – до времени.