Анна Ведерникова. Моррисон жив. Продолжение

Небольшая толпа народа идет по ночному городу и жадно вдыхает теплый вкусный запах вечера. Не умолкает гитара, переходя то к Валианту, то к Коту; это даже похоже на поединок.

Булка идет за руку с Нэсей. Та уже знает про Булкину любовь и рада за обоих влюбленных. "Только, – замечает она, – он на людях не показывает, как к тебе относится. У вас такие странные отношения... Как  у малознакомых”.

Луна, разогнав к ночи все тучи, властвует на небосводе. Звезды и люди поют славу Луне. Асфальт подрагивает. Ветер прячется. Настроение – великолепное.

Открывается дверь в сырой подъезд, убегают вниз-назад сто ступенек, зажигается свет в квартире... Это даже не квартира, а очень, очень странное помещение с невообразимым количеством аппаратуры, гитар, с ободранным диваном и хромыми стульями, полушкафом и плитой с чайником. Но здесь очень-очень уютно. С потолка по длинным лесенкам из шнурков спускаются вниз причудливые звери из меха, драпа, ситца и даже клеенки. Все обои исписаны стихами и посланиями. Это – «флэт».

Пока сопит чайник и на расстеленную прямо на полу клеенку вытаскивается хлеб, тушенка и вино, Булка разбирает на столе, занятом усилителем, кипу бумаг. Где-то здесь Нэсины стихи, и их хочется почитать.

Валиант, как всегда, в центре внимания. Он выкладывается на все сто, словно боится скуки до прихода Аксела с Женькой. Мэр обсуждает моральную сторону атомной бомбы с Макаром, случайно затесавшимся в эту компанию. Две из "трех Наташ”, раскрыв рот, слушают Валианта. Булка одним глазом наблюдает за ним: ей не по себе оттого, что он – не с ней, а со всеми. Да пусть! Ведь он – свободный человек.

Громкий стук тревожит дверь; на пороге стоит высокий темный парень: это Аксел. С ним Женька, рослая деваха с короткой стрижкой и круглым лицом. Они слегка пьяны.

Разливается чай и вино. Кот, тронув Булку за плечо, от имени Мэра просит не дать Нэсе спиться: она, мол, слабая... Булке с Нэсей на двоих – полный стакан, Булка оставляет Нэсе только на два глотка. Та не обижается: вина много. Оно льется и льется под языки, и когда Аксел подключил гитару, и Женька запела сильным грудным голосом какой-то блюз, Булке захотелось танцевать; она поняла, что пьяна, впервые в жизни пьяна до такой степени: перед глазами все дрожало и покачивалось. Булка обняла Нэсю и они, не разлепляясь, танцевали, наслаждаясь музыкой, своим состоянием и свободой.

Потом все пошло так быстро, что Булке даже стало жаль летящего времени – прекрасного времени.

Нэся выпустила из рук Булку в угол дивана, как позже стало ясно, на колени к Коту, и ушла за чаем. Руки у Кота стали беспокойными, они гладили Булку по плечам, по шее, по спине. Булка смеялась и откидывала его "наглые лапы”. Потом как-то вдруг Кота не стало, а у Булки в руках оказалась кружка чая и подожженная сигарета. Откашлявшись от затяжки, Булка хлебнула чаю и затянулась снова...

Кот "исчез” по просьбе Валианта сходить с ним за сигаретами. По дороге Рыцарь напомнил Коту, чья девушка – Булка, и посоветовал " поближе познакомиться” с Нэсей...

В час ночи ушли домой Наташки, и перспектива остаться на ночь без женщины не прельщала ни Кота, ни Валианта.

–– –– ––

Еще не успело солнце набрать высоту, как весь флэт был разбужен громким стуком. Это пришел Вэн и заявил:

– Народ, кто в Питер, вставайте, пора ехать, в девять электричка.

Булка проснулась полураздетая (или полуодетая?); Валиант собирал с нее свои конечности. Булку щекотала мысль о кефире или минералке. И ее память была стерта с момента курения (как позже выяснилось, табачок был не простой).

Макар ошеломил Вэна:

– Вэн! Мы передумали ехать в Питер. В Питер всегда успеется, а вот в Чу заканчивается сезон! Короче, мы подрываемся в Чу.

– Ага, езжайте, вас там опаньки ждут-не дождутся!

– Не, так мы на Топтальник едем! Все продумано!

– Ну-ну, детоньки, доберетесь вы до туда. Из вас же никто не ездил! – насмешливо уверил Вэн.

Тут вмешался Аксел:

– Это из них никто не ездил. А из меня – я ездил.

– И много вас откалывается?

– Все, – тихо, но твердо сказал Валиант.

– Булка, ты как? – спросил Вэн.

Булка впервые об этом слышала. Питер, город ее снов, ее сказка... И Валиант, который ничем не хуже, и потом, ведь правда – в Питер еще успеется...

– А Чу – это далеко? – Булка попыталась оттянуть время ответа.

Мэр рассмеялся:

– Ты вчера об этом всех по очереди спросила!

Валиант со всей серьезностью начал объяснять:

– Это полторы тысячи километров отсюда. В два раза ближе, чем до Питера. Если туда поедем, то будет классно. В дороге проблем не будет: мы кое-кого разведем и от Караганды поедем с билетом. Правда, купе не обещаю, хотя – почему бы и нет? Ну, а до Караганды надо на собаках. Не захотелось еще домой?

– Конечно, поеду, если там так классно, – отозвалась Булка. – Вэн, а вы как же?

– Да мы уже на вокзале. Я за вами подорвался, знал, что спите, как сурки ("Как кролики”, – буркнула Женька). Дайте тогда нам с собой похавать, что ли...

Вэн был рассеян, но не потому, что кто-то изменил маршрут – это часто случается, а потому, что эта дурочка Булка... Да ну ее, это ее проблемы.

Нэся наскоро завернула Вэну куль картошки и мешочек сушеных грибов. Тот ушел.

– Ну, вот, – протянул Макар, – остались мы без палатки.

– Можно достать, – ответил Мэр. – Вы же обратно через нас поедете?

– Ну, конечно! Кто доверит палатку людям, тем более, из чужого города?!

– Э! Пипл! – вскричала Нэся. – Да ведь я с вами поеду! Или решили, что легко от меня отделаетесь?

–– –– ––

Снова электричка зажгла вечерние лампы для шестерки путешественников – искателей истины, как любил называться в своих песнях Валиант. Булка узнала от Нэси многие подробности минувшей ночи. В полудреме она вспоминала тихий голос Валианта, его губы, руки. Они очень осторожно касались и нежно гладили ее, и острой сладкой немотой пронизывало тело от этой любви. Когда был погашен свет, Валиант укрыл ее и себя одним одеялом, расстегивал одежду, касаясь живой души любящей девушки. Что девушки – Булка знала точно.

–– –– ––

24 апреля.

Мама, что я узнала во сне! Господи, страшно-то как, и хорошо, и очень страшно. Люди, я влюбилась!! Вчера так весело провела день, наконец познакомилась с легендой нашей тусовки – В. (Теперь я знаю почти весь самый интересный пипл). Так непринужденно болтали, он мне какую-то книжку классную пообещал. Он играл в переходе на гитаре, потом – на флейте (ништяк?!) Я слушала и просто кайфовала.

А ночью он мне приснился! Будто я жду В. зачем-то у какого-то зеркала, гляжу туда и думаю, какая же я уродина, что вот сейчас придет малознакомый парень, а я не понравлюсь ему настолько, чтобы он захотел со мной остаться. Проснулась и поняла, что так и есть! В. никогда не заинтересуется мной больше, чем просто девчонкой-пионеркой… Я себя ненавижу! Эти вечно лохматые волосы, эта тощая фигура (наградил же Бог!!) и совершенно глупая стеснительность!

И это – все, что я могу ему предложить! Зачем мне эта нелепая любовь? Все равно ничего из нее не выйдет!

28 апреля.

Если бы мама узнала, где и с кем я была!.. Все по порядку. Я искала его и нашла в переходе. Сегодня дикий холод, так на нем было такое пальтишко… В общем, бомж и бомж. Он сказал: «Хочешь, сейчас поедешь со мной в одно место, я тебя с очень интересными людьми познакомлю?!» Я чуть с ума не сошла от радости. С  нами еще одна пионерка увязалась. Они всю дорогу болтали, я слова вставить не могла. Приехали и пришли к старой пятиэтажке, в какую-то квартиру – типичный хипповский флэт. Я сразу про себя прозвала его Дырой. Там была девчонка и парень. Пили чай и В. болтал всякую чушь. Но это был такой высокоинтеллектуальный гон!  Посидели мы там чуть больше часа, а я вспоминаю, будто целые сутки. Я столько увидела нового, в том числе и у В.! Неужели он – именно тот… свободный и гордый, современный бродяга Джим? Почему-то хочется назвать его Уходящим:

уходящему вслед не смотри

он покинул коричневый рай

вольной птицей слетел он с горы

 взглядом ты его не провожай

он ушел свое счастье искать

дай-то Бог! – ты ему пожелай

он ушел, а вернется опять –

значит, ты и есть его рай

уходящего не провожай

Я подарила ему давно заготовленную феньку, когда шли обратно. Хотелось бы прибавить к ней пожелание: не забывай меня. Но я не хочу, и права не имею его ничем обязывать. Захочет – забудет. Не захочет – «значит, ты и есть его рай».

Как мне было досадно, что он не вывалился на остановке, где я; значит, я совершенно ему не нужна. Джим, Джим, моя мечта и сказка… Ты не стал ближе от того, что оказался близко.