Анна Ведерникова

Поколение бархатцев

 Часть первая. Пешком по лестнице

Глава первая. Путь к сердцу

1. лузер

Если больше не можешь – уходи. Такой закон, одинаковый и у львов, и у крыс; и в Нью-Йорке, и в нашем крохотном городке.

Если ты не тот человек, за которого себя выдавал – сам виноват. Притворяться – так уж до конца.

Вот конец и наступил.

Я иду по кривому и ущербному асфальту, пиная пустую алюминиевую банку, и эта банка занимает все мои мысли. Ничего не случилось, памятник лосю по-прежнему вытягивает свою свинячью голову, трава на обочине пыльна и истоптана, вообще непонятно, чего ради она так упорно держится за это пыльное и беспокойное место…

Американцы говорят: loozer, неудачник, теряющий. Страшное ругательство, если судить по их шаблонным кино о карьере… Для русского человека печать неудачника – скорее повод лишний раз над собой посмеяться и пригласить к этому других… А заодно пропустить грамм этак… Хотя наши мужики меряют далеко не граммами.

Маринка наливает мне полную кружку пива и, вытирая руки о грязноватый передничек, удаляется в подсобку. Она терпеть не может меня с седьмого класса, когда я «разбил нашу любовь о Таньку Плоскодонку», как писала она в своих стихах, которые ходили по классу в виде потрепанной тетрадочки и доходили даже до пацанов.

В нашем «ночном клубе», ём же дневном кабаке, было совсем немноголюдно. Я не знал никого из посетителей, поэтому половину выданных мне напоследок денег (это называется получить расчет) намеревался потратить в прискорбном одиночестве. На оставшуюся половину были далеко идущие планы.

Далеко – в буквальном смысле слова. Единственное стоящее дело, которое мне можно было совершить – уехать в город, для начала – к двоюродной материной сестре. Надо же дать старушке возможность отплатить хлебом-солью за её ежегодные набеги с оравой своих детей на наш скромный огород, город и его грибо-ягодные окрестности.

Меня обнюхала толстенная собака. Прикормилась тут, холеная, сильная, только пыльная слегка. Видать, там, откуда она выползла сегодня, не мыли пол недели две. Чего тебе, скотинка? Пресный гамбургер из резиновой булочки и соевых сосисок? Нет, ты не дура, ты это есть не станешь. Разве откусишь кусок сосиски, не вымазанный кетчупом… Но знаешь, дорогая, сосиска хоть и поганенькая, но пиво чем-то заедать надо.  Пивом не желаешь разжиться?

Когда я повернул голову к заскрипевшим дверям, и собака, и сосиска вылетели у меня из головы.

Вошла, как ветер, сорвав занавеску, опрокинув пластиковый стул, мгновенно пересушив мне глотку. Красавица, как я тебя раньше не встречал в нашем ограниченном пространстве? Пока она дожидается ленивую Маринку, у меня есть время исправить собственное одиночество…

-Девушка, я вас знаю! Мы с вами вместе ходили в музыкальную школу!

Девушка обернулась, уже результат. Штукатурки можно бы и поменьше… Наверняка под ней прячутся смешные крупные веснушки. Пригляделась и вспомнила, что она никогда не училась в музыкальной школе.

-Не помните? Вы учились по классу фортепиано, а я – на виолончели!

Девушка, видимо, впервые в жизни встретила такого интеллигентного человека, который знает слово «фортепиано» (это пианина которая?) Через минуту она уже сидела за моим столиком, чего и требовалось…

Звали ее просто – Марионелла, хотя на ее лбу значилось в лучшем случае Галя. Ну, а меня, стало быть, Серафим, которого тут же переименовали в Серапиончика. Серапиончик оказался настолько интеллигентным, что заказал даме шампусик, а не стал делиться разбулыженным пивом.

Дама обмерла от собственного счастья, а закончив обмирать, стала весело щебетать о том, что все диивчёнки в техникуме, а вот она прогуливает, потому что она уже сдала все экзамены этим… как его… экспромтом, и зашла сюда отметить это самое событие.

Через полчаса я понял, что непонятно, кто к кому клеится, потому что Марионелла под столом гладила меня по собаке, приняв, очевидно, ее за мое колено или что-то еще такое мохнатое.  Собака была довольна.

Хотя до вечера еще было немало времени, мы отправились ко мне домой. А чем еще заняться двум молодым интеллигентным и подвыпившим?

Марионеллу не смутил идеальный порядок в моем доме, и она тут же принялась раздеваться, раскидывая гардероб по системе «бешеный огурец». Проходили по биологии? Зреет, зреет, а потом ка-а-к… Через год все поле в бешеных огурцах.

В общем, нормальное начало современного прозаического произведения. Вполне в стиле Дашкова-Полякова. Далее следует крутой сюжет с погонями, долларами и хорошим концом для положительного героя. Ведь известно, что хорошее начало – половина дела, как говорил Путин, правда, по-немецки.

Вот и для меня начало было относительно хорошим.

С утра начались проблемы. Во-первых, надо было решить, еду я все-таки в город или нет. И если еду – то звонить тетке или не предупреждать. Во-вторых, на кого оставить дом. На тот случай, если все-таки случится хороший конец, и я стану директором городского банка. И в-третьих, куда запропастилась моя вчерашняя подружка и не прихватила ли чего из моего, а то и того хуже, не присовокупила ли мне чего своего, чего не жалко?

Судя по абсолютному беспорядку в комнате, из которого торчали ее колготки, кофточки и бусики, моя королева все еще была в доме. Я натянул на себя джинсы и вышел в кухню. Богиня, завернутая в мой халат, стряпала завтрак. Стоял душераздирающий запах оладьев на растительном масле и, опять же, – так можно и привыкнуть, – полный кавардак.

-Ты б хоть причесалась, душа моя, - буркнул я и прошествовал в ванную. Можно бы и побриться.

Когда я вышел из ванной, к оладьям добавился запах растворимого кофе.

-Завтрак готов, – прощебетала пташечка.

-А кто тут так насвинячил? – спросил я, протер стол чистой тряпкой и только потом сел за него.

Пташечка хлебала кофе напротив меня, и свет из окна ясно и четко показал мне, с кем я вчера связался. Без косметики она была не такой страшной, вопреки той самой песенке. Она мило улыбалась в перерывах между жеванием и отпиванием, ее слегка припухшие глазки излучали добро и радость. На носу, как я и думал, господствовали веснушки.

-Тебя дома не потеряют? – спросил я и откусил очередной кусок оладьи. Вкусные оказались, аж затылок чесало от удовольствия.

-Не знаю, – взмахнула она своей рыжеватой гривой.

-Тебе хоть восемнадцать есть? А то твои родители припекут меня…

-Да?! – она испугалась, кажется, только за кого? за родителей? – Мне будет скоро, в марте…

Все. Аудиенция закончена. Меня ждут огни большого города.

-Помоги мне прибраться, а то мне в час на поезд, – попросил я. Убей, не помню, как ее зовут.

-Ты уезжаешь? – как-то слишком тихо для провинциальной королевы прозвучал ее голос.

-Ты поможешь мне или нет? Если нет, то одевайся и топай скорее, не мешайся.

Она разревелась. Вот уж не ожидал. Ну да, я был жесток, в смысле жёсток, но чего она хотела от первого встречного!

-Я думала, мы с тобой теперь будем вместе навсегда, – жаловалась она. То ли кино насмотрелась, то ли книжек все-таки некоторых начиталась…

-Я позвоню тебе, когда приеду назад, – да, забыл, с этого надо было начинать.

-У меня нет телефона. Не уезжай, пожа-а-алуйста, – выла она. – Я тебе себя подарила, а ты…

Себя подарила? Что-то не помню тонкостей. Впрочем, есть идея.

-М-мм… Малышка, – обратился я к ней. Блин, ну как ее зовут? – Давай сделаем так. Ты останешься у меня.

Рев прекратился.

-Ты живи тут пока… – тут я вспомнил, какая она неряха. Но было поздно. – Только чтоб был идеальный порядок! Чтоб нигде ни пылинки! И вещи не разбрасывай где попало.

Она подняла на меня свои красные глаза. Господи, с кем я связался!

-А ты? – недоверчиво спросила она.

-Мне надо в город. Ну вот так надо! – убеждал я. – Но я потом приеду. К тебе, поняла? Только смотри у меня, чтоб тут гулянки в моем доме не устраивала! Если я приеду, и хоть что-то пропадет, пеняй на себя.

Конечно, это была большая авантюра. Что тут останется к моему возвращению – вопрос открытый. Может, она для того меня и подцепила, чтобы обчистить по полной программе. На всякий случай не мешало узнать хотя бы ее адрес.

-Ты где живешь-то, душа моя? – спросил я. Вопрос об имени отодвигался все непростительно дальше.

-На Кировской, – ответило рыжее солнце. Теперь понятно, почему мы не встречались. На Кировской жил мой враг номер один с детских бесштанных лет, и встречаться с его шпаной было равносильно…

-А, знаю, там мой друг живет, Лешка Кореец. Ты знаешь Лешку ?

-Это мой брат, двоюродный, – ответило безмятежное существо. Н-да, влип. Это стоило предположить.

-Знаешь, – доверчиво-доверчиво сказала краленька. – Давай сегодня сходим ко мне, скажем родителям и вещи соберем.

Ба-бах. Дайте мне винчестер, не тот, другой, я застрелюсь. Как я мог так лохануться? Вот тебе, Серафим, по всем твоим заслугам. Не надо было выделываться перед начальством и сжигать мосты на работе. Не надо было знакомиться с незнакомыми девушками в баре. Накормил бы толстую собачку и топал тихонечко домой. А то потом ночные феи  превращаться начинают…

И в ответ на мой единственный солидный аргумент «Мне в час на поезд» чадочко ответило:

-Ну, ты же можешь завтра уехать?

Надо было проявить характер и бежать, бежать из нашего занюханного той самой собакой городка. Пусть Кореец потом мечет и мстит за поруганную честь своей пэтэушницы, пусть Федор Палыч дальше отмывает свои гребанные деньги о мои компьютеры, пусть рыжая феечка сгорит вместе со всем моим домом, с такой любовью обустроенным по высшему деревенскому стандарту!

Характера не хватило. Мосты сжигать надо до определенной точки. И не огнем, а контролируемым лазерным лучом. Все-таки не чужой мне этот город, и захочется мне когда-нибудь вернуться сюда хоть на недельку. Поклониться материной могиле, помочь соседям, которым бог на старости дал тройню, да и просто занять руки лопатой. Корейца, например, замочить.

Мое очаровательное чудовище принялось готовить обед, а я восстанавливал первоначальный порядок. Перебрал все бумаги и уничтожил лишнее: все-таки уезжать собрался.

Рыжая головная боль сказала, что обед готов. Я снова устроил ей нагоняй за заляпанные жиром ручки шкафов и краны, отпылесосил с пола все крошки, от которых под ногами хрустело, заставил-таки бестию причесаться, и мы сели есть. Тут я наконец расслабился. Так вкусно я не ел давно, трудно вспомнить, когда. (Читатель подсказывает: с утра). Последние три года я питался полуфабрикатами. До этого пять лет – в студенческой столовой. Стало быть, восемь. Мама очень хорошо готовила. Я похвалил рыжего котенка, и она расцвела. Видимо, привыкла за несколько часов, что я срываю на ней свою злость, и вот наконец хоть какая-то награда.

-Серапиончик, – протянула она. – У тебя такой огород запущенный. Знаешь, еще не поздно посадить помидорки там, редиску можно, да хоть лук с укропом…

-Вот что, солнце. Давай заново знакомиться. Меня зовут Серафим, можно просто Серафим Игнатьевич. Если ты будешь жить здесь и хозяйничать, а ты, я вижу, серьезно об этом задумалась, то запомни это как следует.

Она уткнулась в тарелку. Обиделась. Ну да, я опять не тот тон выбрал.

-Не обижайся, солнце мое. Лучше скажи, как тебя по-нормальному зовут. Ты мне вчера какое-то имя разваляйское назвала, но мама тебя как называет?

Солнце стало накладывать второе, при этом она нечаянно шлёпнула ложку картофельного пюре прямо на пол. Я смолчал.

-А меня и вправду зовут Марионелла. Мама назвала, и в паспорте так записано. Мне и самой не очень нравится. Меня бабушка называет просто Машей.

Просто Маша слопала свою котлету быстрее меня и сидела, молча глядя мне в рот.

-Серафим, – сказала она, когда я тоже доел, и мы принялись за чай. – Давай с тобой сходим в магазин, можно не сейчас, можно по дороге ко мне…

-Ну и? – спросил я после долгой паузы.

-Можно, ты купишь мне мороженого?

продолжение